— Ну, вам удалось привязать к себе Люка на всю его жизнь, в сущности, пока вы не согласились выйти за него замуж. Это впечатляюще. Я бы хотела иметь такую власть над парнем.
— Да, — сказала Джослин. — Я имею в виду, у тебя она есть. И это не то, о чем желают. — Она провела руками по своим волосам и Изабель почувствовала легкий толчок. Несмотря на то, что Джослин была похожа на свою дочь, ее тонкие длинные руки, гибкие и изысканные, были как у Себастьяна. Изабель вспомнила, как отрезала одну из них, в долине в Идрисе, ее хлыст прошел сквозь кожу и кость. — Твои родители не идеальны, Изабель, потому что никто не идеален. Они сложные люди. И они только что потеряли ребенка. Так что, если это из-за того, что твой отец остается в Идрисе…
— Мой отец изменил моей маме, — выпалила Изабель, и почти прикрыла рот рукой. Она хранила этот секрет, хранила годами, и сказать это вслух Джослин казалось предательством, несмотря ни на что. Лицо Джослин изменилось. Сейчас оно изображало сочувствие.
— Я знаю.
Изабель резко вздохнула.
— Об этом все знают? — Джослин помотала головой.
— Нет. Несколько людей. Мне… посчастливилось узнать. Я не могу сказать большего.
— Кто это был? — спросила Изабель. — С кем он ей изменил?
— Ты ее не знаешь, Изабель…
— Вы не знаете, кого я знаю! — Изабель повысила голос. — И прекратите произносить мое имя так, как будто я маленький ребенок.
— Это не мое право, говорить тебе, — Джослин сказала решительно, и продолжила путь. Изабель карабкалась за ней, даже когда тропинка взяла крутой поворот вверх, где стена зелени встречалась с грозовым небом.
— У меня есть все права знать. Они мои родители. И если вы не скажете мне, я…
Она остановилась, резко вдыхая. Они достигли гребня холма, и каким-то образом перед ними, как быстро-распускающийся цветок из земли, возникла крепость. Она была обрамлена бело-серебренным адамантом, отражающим, испещренное облаками, небо. Башни, увенчанные сплавом золота и серебра, достигали неба, а крепость была окружена высокой стеной, тоже из адаманта, в которой были установлены ворота, в форме двух огромных клинков, вонзившихся в землю под углом, так, что они походили на чудовищную пару ножниц.
— Адамантовая Крепость, — сказала Джослин.
— Спасибо, — бросила Изабель. — Я догадалась.
Джослин издала звук, знакомый Изабель еще по ее родителям. Изабель была абсолютно уверена, что это было родительское обозначение для «Подростки». Затем Джослин начала спускаться с холма по направлению к крепости. Изабель, уставшая от карабканья, последовала за ней. Она была выше мамы Клэри, ее ноги были длиннее, и она не видела причины, почему она должна была ждать Джослин, если эта женщина собиралась продолжать обращаться с ней, как с ребенком. Она потопала с холма, сминая мох своими сапогами, наклонилась под ножницами-воротами… И замерла.
Она стояла на маленьком выступе горы. Земля перед ней уходила в огромное ущелье, на дне которого бурлила река красно-золотой лавы, огибая крепость. Вокруг ущелья, слишком далеко, чтобы допрыгнуть — даже для Сумеречного охотника — был единственный видимый вход в крепость, закрытый разводной мост.
— Некоторые вещи, — сказала Джослин сбоку, — не так просты, как кажутся на первый взгляд.
Изабель подпрыгнула, затем сердито зыркнула.
— Не лучшее место, чтобы подкрадываться.
Джослин просто скрестила руки на груди и подняла брови.
— Уверена, Ходж учил тебя правильному способу подойти к Адамантовой Крепости, — сказала она. — В конце концов, она открыта только для женщин Сумеречных охотников в хороших отношениях с Конклавом.
— Конечно, он учил, — сказала заносчиво Изабель, пытаясь мысленно припомнить. Только те, в ком течет кровь Нефилима… Она потянулась и достала одну из металлических шпилек в волосах. Когда она расплела ее, та с хлопком разложилась в кинжал с Руной Смелости на лезвии. Изабель подняла руки над ущельем.
— Ignis aurum probat, — сказала она и разрезала свою левую ладонь; боль была резкой и обжигающей, кровь потекла из раны, рубиновая струя полилась в ущелье. Появилась голубая вспышка и скрипучий шум. Разводной мост медленно опускался. Изабель улыбнулась и вытерла лезвие ножа о форму. После обратного закручивания, он снова стал тонкой металлической шпилькой. Она воткнула ее назад в волосы.
— Ты знаешь, что это означает? — спросила Джослин, взглядом следя за мостом.
— Что?
— То, что ты только что произнесла. Девиз Железных Сестер. — Разводной мост был уже практически ровным.
— Оно означает «Огонь умеряет золото».
— Правильно, — сказала Джослин. — Имеются в виду не просто кузницы и металлообработка. Это значит, что несчастья испытывают силу характера. В тяжелые времена, в темные времена, некоторые люди сияют.
— О, да? — сказала Иззи. — Что ж, меня уже тошнит от темных и тяжелых времен. Может быть, я не хочу сиять. — Разводной мост опустился к их ногам.
— Если ты хоть в чем-то как твоя мать, — сказала Джослин, — ты не сможешь ничего поделать с этим.
Глава 9. Железные Сестры
Алек высоко поднял руку с ведьмовским огнем, который излучал блестящий огонь, освещая один за другим, углы станции Городского Совета. Он подпрыгнул когда запищала мышь, бегущая по пыльной платформе. Он был Сумеречным Охотником, ему довелось побывать во многих мрачных местах, но в заброшенном виде этой станции было что-то такое, что вызывало холодную дрожь вдоль спины. Возможно, то, что он чувствовал, было холодом предательства, ведь он покинул свой охранный пост на Стэйтен-айленде и направился к переправе, как только Магнус ушел. Он не думал о том, что он делает. Он просто делал это, как на автопилоте. Если он поспешит, он был уверен, что сможет возвратиться до того как вернуться Изабель и Джослин, прежде чем кто-то поймет, что он куда-либо уходил. Алек повысил голос.
— Камилла! — позвал он. — Камилла Белькур!
Он услышал легкий смешок, который отразился эхом от стен станции. Затем появилась она, наверху лестницы, сияние его ведьмовского огня осветило ее силуэт.
— Александр Лайтвуд, — сказала она. — Поднимайся наверх.
Она исчезла.
Алек последовал за своим ведьмовским огнем вверх по лестнице, и увидел Камиллу там, где и в прошлый раз, в холле станции. Она была одета по моде прошлой эпохи: длинное вельветовое платье зауженное в талии, волосы с белокурыми кудрями высоко подняты, темно-красные губы. Он подумал, что она была красивой, хотя он и не был лучшим ценителем женской красоты, и то, что он ее ненавидел, явно не способствовало этому.
